Жизнь похожа на Рейстлина Маджере. Такая же мрачная, но любимая. (с)
ГДЕ ГОРИТ ОЧАГ
Кто ответит мне, что судьбой дано?
Пусть об этом знать не суждено.
Может быть, за порогом растраченных лет
Я найду этот город, которого нет.
Игорь Корнелюк – Город, которого нет
Вспышка боли. Гиселер, вылетев из общей свалки, упал в грязь. Он попытался вскочить на ноги, чтобы бежать туда, где погибают соратники, но не смог. Быстрый взгляд на полученную рану пояснил причину: с такими ранениями долго не живут. Особенно в этой богами забытой глуши, где не найдешь медиков…
«Странно, почему нет боли» - единственное, что чувствовал парень, это холод. Гиселер, понимая тщетность попыток, зажал рану рукой. «Вот и все. Так и знал, что подохну, как собака» - губы искривились в странной гримасе. Было не ясно, вызвана ли она болью. Или, может, это мрачная усмешка.
Крыс попытался вспомнить хотя бы одну молитву. Не потому, что вдруг уверовал. Просто так надо. Перед смертью положено молиться. И вспоминать прожитую жизнь. Но у Гиселера это не получалось.
Лишь одно воспоминание стояло перед глазами умирающего юноши. Таверна, одна из многих на тракте. Крики, пьяный смех, запах жареного мяса и немытого тела. У очага сидел молодой мужчина и играл на лютне. Тонкие пальцы ласкали струны, глаза были прикрыты. Менестрель был полностью погружен в песню.
…Где легко найти страннику приют.
Где наверняка помнят и ждут.
День за днём, то теряя, то путая след,
Я иду в этот город, которого нет...
Гиселер почувствовал на лице влагу. «Слезы. Странно. Я не плакал с того дня, когда погиб отец». Молодой бандит сердито вытер лицо и оглянулся на остальных из «ганзы»: не заметил ли кто из них. Однако тем было не до него. Даже Искра, с ее призрением к культуре людей, выглядела странно задумчивой.
… Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин.
Мне до него последний шаг,
И этот шаг длиннее жизни…
«Очаг. Тепло. Дом. Так хочется, чтобы все это у меня было. Но увы. Это Час Презренья. Мор, глад, хлад. Убивай или умрешь». Душа парня, озлобленная, очерствевшая, почувствовала боль. Гиселер вспомнил, как влюбился (но так и не успел признаться).
-Этот шаг длиннее жизни, - повторил юноша слова песни, - может быть, потом…
…Холод все усиливался. Главарь Крыс несколько раз дернулся и затих…
Вдалеке горел костер. Замерзший путник неуверенно приблизился к нему. Сидевший у огня немолодой мужчина поднял голову:
-Здравствуй, сынок. Ну, рассказывай, как ты жил без меня?
Тот, кого звали Гиселер, уселся напротив и произнес:
-Прости меня, отец…
Кто ответит мне, что судьбой дано?
Пусть об этом знать не суждено.
Может быть, за порогом растраченных лет
Я найду этот город, которого нет.
Игорь Корнелюк – Город, которого нет
Вспышка боли. Гиселер, вылетев из общей свалки, упал в грязь. Он попытался вскочить на ноги, чтобы бежать туда, где погибают соратники, но не смог. Быстрый взгляд на полученную рану пояснил причину: с такими ранениями долго не живут. Особенно в этой богами забытой глуши, где не найдешь медиков…
«Странно, почему нет боли» - единственное, что чувствовал парень, это холод. Гиселер, понимая тщетность попыток, зажал рану рукой. «Вот и все. Так и знал, что подохну, как собака» - губы искривились в странной гримасе. Было не ясно, вызвана ли она болью. Или, может, это мрачная усмешка.
Крыс попытался вспомнить хотя бы одну молитву. Не потому, что вдруг уверовал. Просто так надо. Перед смертью положено молиться. И вспоминать прожитую жизнь. Но у Гиселера это не получалось.
Лишь одно воспоминание стояло перед глазами умирающего юноши. Таверна, одна из многих на тракте. Крики, пьяный смех, запах жареного мяса и немытого тела. У очага сидел молодой мужчина и играл на лютне. Тонкие пальцы ласкали струны, глаза были прикрыты. Менестрель был полностью погружен в песню.
…Где легко найти страннику приют.
Где наверняка помнят и ждут.
День за днём, то теряя, то путая след,
Я иду в этот город, которого нет...
Гиселер почувствовал на лице влагу. «Слезы. Странно. Я не плакал с того дня, когда погиб отец». Молодой бандит сердито вытер лицо и оглянулся на остальных из «ганзы»: не заметил ли кто из них. Однако тем было не до него. Даже Искра, с ее призрением к культуре людей, выглядела странно задумчивой.
… Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин.
Мне до него последний шаг,
И этот шаг длиннее жизни…
«Очаг. Тепло. Дом. Так хочется, чтобы все это у меня было. Но увы. Это Час Презренья. Мор, глад, хлад. Убивай или умрешь». Душа парня, озлобленная, очерствевшая, почувствовала боль. Гиселер вспомнил, как влюбился (но так и не успел признаться).
-Этот шаг длиннее жизни, - повторил юноша слова песни, - может быть, потом…
…Холод все усиливался. Главарь Крыс несколько раз дернулся и затих…
Вдалеке горел костер. Замерзший путник неуверенно приблизился к нему. Сидевший у огня немолодой мужчина поднял голову:
-Здравствуй, сынок. Ну, рассказывай, как ты жил без меня?
Тот, кого звали Гиселер, уселся напротив и произнес:
-Прости меня, отец…
